8.00
Мне открывает двери Надина мама, приятная женщина лет пятидесяти, и приглашает войти. Она растила дочь одна, и та в знак признательности подарила ей эту квартиру. Мама ведет меня в комнату дочери, где Надя в голубом спортивном костюме застилает кровать серым покрывалом. Кроме кровати в комнате есть столик на колесиках (на нем Надя катает зеленый чай из кухни в спальню), стеллаж с книгами, журнальный столик и пепельные шторы на окнах. “А где ты хранишь одежду?” – спрашиваю я. “В другой комнате. Не люблю лишнего в своем пространстве. А для разнообразия в интерьере часто меняю покрывала и занавески на окнах”, – отвечает Надя, надевая кроссовки. “Здесь рядом Тимирязевский лес и Ботанический сад, я то там, то там каждый день бегаю. Вы тут пока с мамой познакомьтесь”, – бросает она напоследок и выбегает за дверь.
Мы не ожидали, что Надежда Михайлова окажется такой милой и женственной – ведь она телохранитель, а недавно открыла школу для женщин-бодигардов.
Имя: Надежда Михайлова
Профессия: телохранитель
Возраст: 32 года
Физические данные: рост 170 см, вес 65 кг
Опыт работы: 10 лет в системе службы безопасности (спецподразделения), при этом 7 лет в личной охране
Образование: высшее, Школа милиции
Семейное положение: не замужем
Спортивные достижения: черный пояс и 6-й дан по каратэ, кандидат в мастера спорта по лыжным гонкам и легкой атлетике, 1-й разряд по шахматам
Хобби: кино, театр, музыка
8.10
Я замечаю на журнальном столике черный самурайский меч на подставке. Рядом лежит серебряный кинжал, вокруг которого хаотично расставлены фотографии. На книжной полке нахожу Набокова, мирно соседствующего с Мураками, Миллером и Фаулзом. Мама зовет меня в светлую кухоньку. “Я всегда завтракаю первая, пока Надя колесит по окрестностям. Но в последнее время она чаще живет с женихом”, – говорит она.
9.00
Надя возвращается, скрывается в душе и через десять минут присоединяется к нам. Пока она ест овсяную кашу, я пью чай из зеленой пиалы – здесь ценят традицию восточного чаепития. “Я пью зеленый чай с медом или черный пополам с зеленым, – рассказывает Надя. – Предпочитаю рыбу и овощи, салатики всякие, супчики. Даже не из-за фигуры – просто с возрастом начинаешь понимать, что полезная пища на самом деле самая вкусная и настоящая. А чай полюбила в китайском монастыре на горе Тай-Чи, в 18 лет ездила туда изучать восточные единоборства. Там мы вставали с восходом и ложились с закатом. Тренировки составляли суть существования. Именно там я поняла, что такое спокойное и хладнокровное отношение к страху”. Она переодевается в шоколадные брюки, светлую кофту с вырезом, на бейсболку пристраивает темные очки. “В затемнении лучше видно. Для телохранителя ведь главное – глаза”, – поясняет она, брызгая на себя Hugo Boss.
10.30
Мы выходим из дома и скрипим по снегу к метро. “Я в первый раз охраняла женщину-политика в Думе в 19 лет. Ходила часами по коридору возле ее кабинета и прислушивалась к каждому шороху. Быстро поняла, что моя работа – постоянное, бесконечное напряжение. От начала дня и до конца, пока не проводишь клиента. Если круглосуточно охраняешь, то спишь всего по два часа. Становишься раздражительной, резкой: постоянный стресс и тяжесть от недосыпания. А ведь те, кто покушается на твоего клиента, только и ждут, когда ты расслабишься… В таком режиме я жила с 25 до 30 лет. А два года назад меня порезали. Мы охраняли одну звезду в ночном клубе. Когда создали коридор, чтобы вывести ее на улицу, мой напарник полез вперед, хотя его место было сбоку. Заслонил мне своей шайбой всю панораму, а вокруг суета, поклонники визжат. И какой-то фанатик из толпы пырнул меня ножом. Попала на месяц в больницу…” После этого случая Надя долго приходила в себя и, в конце концов, решила спорту сказать “до свидания”, а работе – “будем встречаться реже”.
10.50
В метро Надя продолжает: “Обычно я в метро читаю. Но иногда бывают забавные случаи. Как-то я скрутила мужика, который в вагоне размахивал ненастоящим пистолетом. Вот так тащиться домой из последних сил, и тут – на тебе, еще и драться надо”. “А у тебя были действительно опасные ситуации?” – интересуюсь я. “Да. К моему клиенту два дня поступали угрозы, звонки с предупреждениями. Вечером мы подъехали к его дому, я пошла проверить подъезд. Опасность женщины чувствуют интуитивно – и я, чуя неладное, зашла тихо-тихо. Чиркнула спичка и я увидела двух мужчин. Дуло пистолета уткнулось в висок. “Это баба”, – прошипел один, обшаривая меня. Хорошо кобура была под мышкой, а нож в сапоге. Мне хватило их минутного замешательства, чтобы выбить пистолет и ударить, пока не подоспел напарник…”
11.50
Мы встречаемся с Надиной клиенткой. Ясноглазая девушка манерно растягивает слова: “Здравствуйте. Я Настя – а вы?” Ей нужна охрана на встречах, а еще она боится поздно возвращаться домой. Мы забираемся в ее темно-синий “Пежо” и едем изучать место следующей Настиной встречи. В кафе Надя садится напротив входа, осматривается и через минуту сообщает “Камера одна, но у входа часто прячут вторую. Так, внизу еще зал на шестьдесят персон, два входа, одно окно…” Пока несут заказ, надежда объясняет, почему растет спрос на женщин-бодигардов: “Они привлекают меньше внимания. Охранять мужчину, например, можно под легендой секретарши или любовницы. С капризами ребенка тоже лучше справится женщина. Работая с клиентом-женщиной, она вхожа в примерочные и туалеты. Вот только шопинг я ненавижу. Начинается: “Мне это идет? А это?” Мы никогда не работаем с одним клиентом больше года: притупляется внимание и отношения переходят все больше в дружеские”. Надя обещает подобрать Насте в охрану девочку из своей школы, и мы выходим на улицу.
13.30
“Я открыла школу меньше года назад, – говорит Надя. – Есть школы телохранителей для мужчин, а моя – для женщин. После больницы я два года работала в частном охранном предприятии – ездила с проверками по объектам, заключала договора. В органах была романтика: маскировка, парики, прослушка, а тут – бестолковая такая, спокойная работа. Поначалу адреналина не хватало, напряжения. А теперь нахожу в этом кайф. Но мне хотелось передать кому-то свои знания. И я вложила в эту школу все накопления и свой “Пежо””. Поэтому в школу “Око Гора” мы снова едем на метро. “Гор – это египетский бог безопасности, – поясняет Надя, по-своему трактуя функции любимца фараонов. – Девушки попадают ко мне после строгого отбора. Изучают боевые искусства, пеший эскорт, сопровождение вип-клиента, а также медицину, психологию, право, этику. Я хочу, чтобы у нас были не просто сильные женщины. Главное – ум и воля, а махать руками – дело пятое. Телохранитель не агрессор, его задача – предотвратить опасность, а не лезть на рожон. Во время занятий я их часто проверяю на бдительность. Например, садится она в машину, а там протянута нитка. Если она ее, не заметив, задевает, на нее льется краска”.
14.00
Я рассматриваю на стене спортзала стенд “Олимпийские чемпионы СССР и России по боксу”, а Надя идет в раздевалку готовиться к двухчасовым занятиям по самообороне. Девять учениц 20-30 лет бегают, разогревая мышцы. Надежда появляется в черном кимоно и бандане. Девушки строятся по трое и начинают четко и слаженно отрабатывать удары. Надя, гибкая и точная в движениях, спокойно руководит процессом. “Не надо шарахаться от противника, – наставляет она своих ниндзя. – Вы должны быть собранными и хладнокровными”. Пока они выполняют команды, Надя подходит к висящей груше, жестко лупит ее пару минут и снова, как ни в чем не бывало, прогуливается по залу.
16.20
Занятия окончены. Выйдя из раздевалки, Надя садится на тренажер, болтая по телефону, и одновременно качает ногами немалый вес. Одна из девушек подходит и жалуется на порезанный палец. Надя достает из аптечки мазь и заботливо обрабатывает ранку. “Я боюсь крови, – откровенничает она. – Как-то мне ее вид не нравится, хотя и умею держать себя в руках”. Она педантично укладывает мазь в аптечку и зовет ужинать в японский ресторан.
17.00
“Я люблю профессионалов, – говорит Надя, макая роллы в соевый соус. – Мужчин сразу отличаю от мужиков. Есть в них какое то благородство и ум. Он меня в них и возбуждает. Мой мужчина, например, очень умный. Он юрист. Ему тридцать семь. Встречаемся уже два года. У нас полное равноправие. Мы оба хотим детей. В них я воспитаю то, что мне помогло в жизни: честность и доброту. Меня предавали, но людей я от этого только больше любить стала…” Официантка со звоном роняет на пол вилки, и я замечаю мгновенный острый взгляд Нади, а после – едва уловимое расслабление. “А ты убивала?” – тихо спрашиваю я. “Да, в Чечне. Ездила туда несколько раз. Мама до сих пор думает, что я была в командировках. Берегу ее больное сердце. На войне я была в подразделении снайперов, – она на минуту замолкает. – Мне потом предлагали стать киллером за очень хорошие деньги. Женщина вызывает меньше подозрения, а потому вдвойне ценна. Но для меня жизнь человека важнее денег”.
19.00
В тот момент, когда мы выясняем, сколько стоит час Надиной работы (150 долларов – и то только для старых клиентов), звонит телефон. Это как раз старый клиент, ему нужна охрана на вечер, и он очень рассчитывает на Надежду. Уже через десять минут нас забирает его водитель. Мы садимся в джип и едем по Садовому, по дороге подсаживая одного из Надиных напарников – мужчину лет тридцати пяти с суровым выражением лица.
20.00
У дома клиента нас ждет еще один черный джип. Я пересаживаюсь туда вместе с суровым мужчиной. Водитель внимательно изучает меня в зеркало, но не задает ни одного вопроса. В машине сидит еще один телохранитель. “Второй, я первый, – говорит он по рации. – Иду в подъезд”. Суровый мужчина выходит за ним и идет в соседнее парадное. Из второй машины выскальзывает Надя и тоже скрывается в подъезде. “Обычно мы приезжаем за час, чтобы все проверить, – объясняла она после. – Один поднимается по лестнице, другой – на лифте, чтобы забрать клиента, третий ждет в машине. Мы чувствуем друг друга, даже не переговариваясь по рации. Это вырабатывается с опытом”. Я осторожно предположила, что заинтересованные лица эту суету могут заметить, но Надя пожала плечами: “И хорошо – подумают, развернутся и уедут”.
20.30
Телохранители выходят из подъезда, сопровождая седовласого мужчину. Быстро рассаживаются в джипы, и мы трогаемся в путь. Повисает напряженная тишина, прерываемая только короткими переговорами по рации: “Понял, проедем по Пушечной”. Глядя на их серьезные лица, я впервые начинаю сомневаться в безопасности жизни в Москве.
21.40
Подъезжаем к кафе на Кутузовском проспекте. Надя с клиентом и напарником скрываются в его недрах, а мы остаемся ждать. “Вижу: заходит, с ним двое”, – суровый телохранитель комментирует по рации перемещения мужчины в бежевом пальто. Я напряженно смотрю им вслед, но ничего не происходит. Через полтора часа я уже почти засыпаю…
23.10
Опасная встреча, наконец, закончилась: слава богу, все живы и счастливы. Телохранители, вновь проделывая сложные комбинации, возвращают седовласого домой, а нас развозит по домам его водитель. “Когда ничего не происходит, это так скучно”, – говорю я. “Нужно терпение”, – смеется Надя. Прощаясь, она пожимает мне руку, и я замечаю на ее пальце необычное кольцо с иероглифами. “Это китайский, – поясняет Надя, – от злых духов, на удачу”.
Яна Ковалева
Marie claire февраль 2005